То, что объяло их со всех сторон, не было тьмой. Но и полумраком это назвать было нельзя, а тем более светом.

— «Здесь царство снов…»,[68]— пробормотал Сухов, когда они оказались неизвестно где, опираясь неизвестно на что и вглядываясь неизвестно во что.

Он недолго подбирал «ключ» к замку входа в главную базу Гиибели, меч Святогора и здесь проявил себя не просто конкретным видом оружия, а как универсальный магический жезл или, по словам Зу-л-Кифла, — «эффектор гипервоздействия», проявляющий и направляющий волю мага. Возможности меча явно расширялись с ростом могущества его владельца, что было несомненно.

«Каменная» глыба в центре площади раскрылась внезапно — будто в пространстве образовалась дыра, в которую мгновенно засосало людей. И теперь они озирались, сравнивая ощущения, не видя ничего, даже друг друга на расстоянии вытянутой руки, хотя порой Такэде казалось, что он что-то видит: какие-то неясные громады, цепочки огоньков, с виду — очереди трассирующими, шевелящиеся серые тени, похожие на клубы дыма, черные тени — как громадные птицы, парящие над головой. Сухов видел несравненно больше, но и ему не удавалось схватить перспективу, разглядеть глубины «базы», ее геометрию, иерархию структур, предметное наполнение, закономерности расположения объектов, их цвет и плотность. Внутреннее пространство «базы» не подчинялось законам земной физики и логики, не поддавалось восприятию человеческими чувствами даже с приставкой «сверх».

— Индуцированная непрозрачность, — глубокомысленно заметил Такэда.

Его слова натолкнули Сухова на идею, и он поднял меч над головой. Финист медленно налился серебристым свечением, стал почти прозрачным, как бы стеклянным, с острия его сорвалась вверх бледная молния. Невидимая поверхность, на которой стояли Посланник и его спутник, содрогнулась. Меч метнул еще одну молнию, потом засиял так, что на него глазам стало больно смотреть, и волна его свечения буквально вымела мрак в радиусе километра от людей.

Они стояли на чем-то напоминающем крупноячеистую металлическую сеть, сквозь которую был виден самый настоящий космос: черное пространство, усеянное звездами, их скоплениями, облаками светящейся пыли. А из сети вырастал лес белых паутинных чаш на длинных и тонких ножках, внутри которых лежали какие-то предметы, издали похожие на орехи или сморщенные лимоны разных размеров, от маленьких, величиной с ноготь, до громадных метровых «дынь».

— Грибной сад, — хмыкнул Такэда, борясь с ощущением разверзающейся под ногами бездны. Эрцхаора он видеть не мог, но и без индикатора чувствовал тошнотворную, полную застарелого ужаса атмосферу этого странного мира.

— Сад? — заинтересованно переспросил Никита. — А что ты видишь?

Толя рассказал. Сухов поцокал языком:

— Да, воображение у тебя поистине японское. «Сад» тебе только представляется, как отражение опыта и человеческого воображения, присущего тебе лично, на самом деле это многомерный стеллаж со свернутыми в компактные объекты пространственными объемами.

Никита прошелся по невесомой и непрочной на вид сетке пола, приблизился к одной из чаш на метровой ножке, внутри которой лежал «орех».

— Давай посмотрим, что здесь. Дотронься своим мечом до чаши, но будь готов отскочить.

Такэда тронул острием меча белесую паутинку чаши и сразу же отпрыгнул, хотя ничего не произошло.

— Реакция отличная, — одобрительно засмеялся Сухов, держа свой меч, как гигантскую свечу. — Еще раз.

Но второго касания не потребовалось.

Чаша проросла тонкими белесыми нитями, обнявшими «орех» внутри нее, превратилась в распухающий продолговатый «ватный» кокон. Люди вынуждены были отступить. Через несколько мгновений этот кокон достиг нескольких сот метров в длину и с отчетливым плеском стек на «пол» ручьями «воды», исчезнувшей без следа под сеткой. Перед потрясенными землянами лежала без движения жуткая тварь, состоящая из одних складок и бугров, с двумя головами — спереди и сзади, напоминающими скорее буровой комбайн, чем голову животного. И все же от нее исходило дыхание жизни, что почувствовал даже Такэда.

— Хороша зверюшка, — ровным голосом сказал он. — Напоминает цзочи, клык-бурав, чудовище из мифологии эвенков. Или чукчей, не помню точно. Может, не будем рисковать, предлагая ему дружбу? По-моему, он или брат жругру, или его близкий родственник.

Никита молча наклонил пылающий меч, как бы накрывая тварь сверху, и тотчас же она начала уменьшаться, сворачиваться, покрываться слоем пуха, пока не превратилась в ком «ваты» и наконец в знакомый «орех» в чаше.

— Если не знаешь, где лежат свернутые жругры, — сказал Такэда, — то мы можем искать их до морковкина заговенья.

— Ты, как всегда, прав, — согласился Сухов после короткого размышления. — Но другого пути нет.

— А вот и есть, — раздался откуда-то сверху тоненький голосок.

Такэда подскочил как ужаленный, нервы его были на пределе, причем помимо его воли, но это был «шпион и доносчик» Наум, последовавший за понравившимися ему существами в ад базы Гиибели.

— Я могу помочь отыскать вам что хотите, — продолжала невидимая на этот раз полностью, даже глаз не было видно, тень бывшего мага. — Я тут хорошо ориентируюсь, не раз бывал.

— И конечно, с разрешения хозяина, — простодушно заметил Никита.

Наум не уловил насмешки и ответил почти так же простодушно:

— Да нет, я без спросу…

Земляне засмеялись. Потом Сухов с заминкой сказал:

— Веди, шустряк. Нам нужен дееспособный жругр.

Толя уловил эту заминку: в голосе друга проскользнула нотка напряженности.

— Что-то не так, Никки?

— Все в норме… но силы мои не беспредельны. Думаешь, легко разгонять этот мрак?

— Идите за мной. — Наум высветился в бледный язычок пламени и поплыл в метре над сеткой пола, показывая направление. Видимо, Сухов телепатически объяснил ему, что такое жругр, потому что невидимое создание ничего не спросило.

Прошагали километра два. Под ногами плыл все тот же космический мрак со звездно-галактическим узором, над головой — мрак текучий, с тенями и светлыми призрачными всполохами, из сетки пола вырастал хрупкий лес чашевидных держателей с вещами, свернутыми в коконы «орехов».

— А далеко еще идти? — не выдержал Такэда.

— Вашими темпами — около сорока четырех земных лет, — откликнулся наивный проводник.

— Совсем пустяк, — хладнокровно констатировал Толя. — Надеюсь, с голоду мы не помрем.

— Этого я не учел, — не менее хладнокровно признался Никита. — Эй, сват Наум, а нет ли здесь поблизости на стеллажах какого-нибудь транспортного средства? Я не могу одновременно держать мрак и лететь ракетой.